Хабас Мажидович Пшихачев

Биография

Незабываемый след в памяти односельчан и жителей Кабардино-Балкарской республики оставил Хабас Мажидович Пшихачев (1905–1995). Он был Имамом села Нижний Куркужин в 1965–1983 гг.

Хабас был известен в других регионах Северного Кавказа. Родился в Конхабла – Коново (Нижний Куркужин, КБР) в многодетной семье Мажида и Хъыдэз (Нэху) Гусовой (девичья фамилия ее матери Кумыкова).

У Хабаса был один младший брат Нэщир и четыре сестры. Как было положено в роду Пшихачевых, Хабас начал обучаться чтению Корана. Его первым учителем была его тётя Бичэ Пшихачева. При первой проверке Талибом Пшихачевым (см. выше) качества обучения Хабаса обнаружилось большое искажение в произношении арабских звуков. Это было недопустимо, и Талиб немедленно подключился к исправлению ошибок. Как рассказывал впоследствии сам Хабас, Талибу пришлось приложить много усилий, чтобы исправить допущенные ошибки.

Нам представляется, что Талиб привлёк к обучению Хабаса исламу Абдула Сагидовича, приглашённого из Ирана в Кабарду его другом Алиханом-хаджи Шогеновым. Борис Мухамедович Ибрагимов-внук Абдула говорил, что в день похорон его отца Мухамеда, умершего, когда Борису исполнилось едва 14 лет, Хабас Пшихачев лично сказал ему, что дедушка Бориса Абдул обучал его арабскому языку и исламским наукам. У Хабаса открылась удивительная способность к усвоению изучаемых материалов. Ребенок стал проявлять такое усердие в изучении Корана и норм ислама, что учитель посчитал необходимым, чтобы ребенок продолжил учебу в медресе.

Талибу стало ясно, что ребенок очень способный и готов освоить программу новометодной школы-медресе (духовная семинария) Дымовых в г. Баксане (Кушмэзыкъуей). Однако по семейным обстоятельствам он мог не оказаться среди школьников.

Хабас в ту пору был единственным сыном в многодетной (пятеро детей) семье Пшихачева Мажида и старшим ребёнком. Это означало, что для отца он был единственным его помощником и надеждой. Хабас, который не скрывал своего неуемного желания продолжить учебу и получить исламское образование, оказался перед сложным выбором.

Талиб посчитал, что если он не поможет осуществить большое желание ребенка получить исламское образование, то заслужит гнев Аллаха. И отправился к Мажиду, попросить его благословения на учебу его сына. Мажид, при всей сложности семейного положения, согласился отпустить своего ребенка на учебу. И в 1914 г. Хабас поступил в медресе Дымовых. Он одновременно обучался в так называемом «Цаговском университете».

Хабас часто рассказывал, как, будучи сохъустэ (учеником) медресе, ходил среди населения и собирал пропитание для себя и своих одноклассников. Такая практика имела место везде, где обучались религии. Обучение исламской науке своих представителей народ, вместе с меценатами, брал на себя, и слушатели религиозных семинарий ходили в народ. Это никак не воспринималось как попрошайничество, ибо молодое поколение осваивало науку священной религии. Ислам в Кабарде не был исключением.

Нужно отметить, что эту же семинарию окончил основоположник кабардинской литературы Алий Шогенцуков, Захохов Лиуан, однокурсник Хабаса – один из разработчиков кабардинского алфавита на основе кириллицы.

Хабас получил прозвище «сохъустэ цIыкIу». Видимо, оно было связано с его невысоким ростом и худым телосложением. Учился Хабас усердно, не сбавляя темпа. Как он сам рассказывал самое запоминающееся наставление, которое ему дал его учитель эфенди Талиб Пшихачев: «Если хочешь постичь исламскую науку, никогда не употребляй алкогольные напитки и не танцуй никакие танцы».

Присутствовавшая при этом супруга Талиба (Гуащэгъаф1э), с жалостью к ребенку, высказалась в сердцах: «Ефэнды, неужели ты хочешь лишить ребенка всех земных радостей»? Талиб не стал второй раз повторять сказанное. Хабас воспринял серьезность сказанного своим учителем и всю свою жизнь следовал этому совету. Рассказывают, что он единственный раз в жизни нарушил этот запрет и станцевал после войны, когда его единственный родной брат вернулся из войны живым.

Он настолько был усерден в учебе и соблюдении духовно-нравственных норм ислама, что на одной из встреч с близким родственником-имамом села Галым Пшихачевым, о котором мы писали выше, имам посчитал обязательным «отвести Хабаса к Сулейману хаджи Чабдарову, чтобы тот благословил Хабаса на путь суфийского тариката».

Хабас безмерно обрадовался этому предложению, он был наслышан об этом удивительном шейхе (щихъ). Он стал мечтать о ближайшей встрече, которая из-за занятости Сулеймана хаджи откладывалась. Хабас рассказывал: «Я в очередной раз лег с мечтой о встрече с Сулейманом хаджи Чабдаровым, которая откладывалась из-за его занятости. И вижу сон: я пришел в дом (келью) Сулеймана хаджи с Галым эфенди. Зайдя к нему в помещение, я увидел вокруг него светящуюся ауру. Сулейман хаджи посмотрел в нашу сторону и, повернувшись, направился ко мне с распростертым объятьем. Я приблизился к нему, и он меня обнял. Я полностью вошел в его тело, растворился в нем. Проснувшись ото сна, я заплакал. Наутро я рассказал про свой сон Гьэлыму, и он сказал: «Уэллахи, нет сомненья в том, что Сулейман хаджи принял тебя и благословил»».

Через какое-то время Сулейман хаджи Чабдаров передал Хабасу Коран через Галым эфенди. Хабас всю жизнь был верен суфийскому тарикату «кадирийя» и стремился к самосовершенствованию и приближению к своему Господу – Всевышнему Аллаху. Он вместе со своими детьми, внуками и родственниками часто посещал могилу своего «шейха» Сулеймана Хаджи Чабдарова в с. п. Кюнделен Баксанского района КБР.

Хабас был одним из немногих, кто знал расположение могилы Сулеймана Хаджи Чабдарова, которую скрывали от проявления вандализма со стороны большевиков.

Хабас, несмотря на все запреты со стороны Советской власти почитания памяти авторитетных религиозных лидеров Северного Кавказа, посещал в Чеченской республике с. п. Ведено могилу матери известного и признанного суфийского шейха кадирийского тариката, великого гуманиста шейха Кунта-хаджи.

Трудно было бы представить в годы Советской власти кортеж из нескольких машин из Кабардино-Балкарии, двигавшийся в Ведено на зиярат могилы Хеди. Но это был факт! И в составе более десятка людей находились и те, которые не являлись родственниками Хабаса. Но они верили в ту святость, которой служил Хабас, и без всякого сомнения и страха отправлялись с ним туда, чтобы почтить память великого представителя народов Северного Кавказа.

Арест Хабаса большевиками, его освобождение. Немецкая оккупация Куркужина.

Как выше было сказано, и Пшихачевых не обошла стороной ненависть большевиков.

В 1930 г. был расстрелян Галым Пшихачев. В том же году был арестован и Хабас. Его вина заключалась только в том, что он учился в медресе, и представлял для большевиков угрозу как религиозно грамотный и духовно просветленный человек.

Хабас рассказывал, что в заключении он постоянно читал суру «Ясин» из священного Корана. «Тройка», которая должна была выносить решение и поставить подписи под приговором, несколько раз не досчитывала одной подписи, чтобы приговорить Хабаса к расстрелу. Так и не досчитавшись подписи всех участников «тройки», с помощью Всевышнего Создателя и смелых людей Хабас избежал расстрела и служил примером для подражания всю свою оставшуюся жизнь.

Особую роль в спасении Хабаса сыграл Шамгун Пшихачев (1890 – 20.08.1973 г.). Род Пшихачевых благодарен Всевышнему Аллаху и возносит свои молитвы за всех, кто оказал содействие в освобождении Хабаса.

Своей любовью к людям и заботой о них в течение всей своей жизни Хабас лично отплатил всем своим доброжелателям. Не расправившись физически, большевики хотели отделаться от неугодного «элемента» естественным путем. В период коллективизации Хабас был отправлен охранять колхозные поля, отдаленные от поселения, с надеждой, что его задерут волки и таким образом избавятся от эфенди. Охранять поля приходилось в открытом пространстве. То, что происходило с ним тогда, кроме как чудом называть невозможно. Как рассказывал сам Хабас, по утрам он просыпался и наблюдал такую картину: у его ног располагался заяц, а то и несколько, убежавшие от волков. На определённом расстоянии сидел волк, не осмеливаясь подойти к зайцу. Он ожидал нападения на них после отхода от их защитника. Хабас имел полное основание ненавидеть Советскую власть, однако, он понимал, что это историческое явление нужно пережить, и Аллах ниспошлет свободу в исповедании своей веры.

В 1932 г. Хабас женился на Баблину Шаоеву, которая родила ему двоих сыновей. Она умерла через несколько месяцев после рождения второго сына. Вскоре, чтобы у детей не было мачехи из другого рода, за Хабаса была выдана замуж родная младшая сестра Баблины Аулият. Она родила Хабасу семерых детей: пятеро сыновей и две дочери. Самый младший ребенок-сын Мухамед родился в 1953 г., когда Хабасу было 48 лет.

Между тем, пока большевики в первые два десятилетия своего правления разбирались с неугодными им «элементами» на всех уровнях, подобралась страшная война. 22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война. Многодетная семья Хабаса помогала в обеспечении победы советского народа. Он не проявил ненависти к Советской власти тогда, когда многие, обиженные властью, члены общества попытались отыграться на большевиках.

Более того, он с присущей ему заботой о людях, явил пример высокого патриотизма в период оккупации немцами родного села. Территорию КБАССР немецко-румынские войска оккупировали в августе 1942 года. В доме Хабаса расположились несколько офицеров немецкой армии. С начала оккупации и до освобождения села от немцев Хабас постоянно призывал своих односельчан, чтобы они не поверили немецкой агитации и не предпринимали таких действии, за что им и их родным придется отвечать перед советской властью. «Будьте уверены, эти надолго не задержатся на нашей земле, не поддавайтесь их красивым обещаниям», – говорил он односельчанам, всем родным и близким.

Более того, воспользовавшись тем, что в его доме фашисты не произведут обыск, семья Хабаса некоторое время прятала на чердаке собственного дома партийного деятеля района Тхакумачеву, которого объявили в розыск немцы. Сын Хабаса Ауес рассказывал (ему было 9 лет), что он в этот период как-то полез на чердак дома и увидел человека, прятавшегося там. Ауес быстро спустился и, набирая скорость, направился к выходу на улицу, чтобы своей находкой поделиться с товарищами. Чуткая и внимательно следившая за Ауесом Аулият своевременно остановила ребенка и, приложив палец к губам, показала, что он должен молчать. Она тихо сказала ему: «Иначе всю семью расстреляют немцы». Ребёнок понял всю серьезность предупреждения и сохранил увиденное втайне.

Еще один случай из жизни оккупированного села: немцы составили список партизан и их семей, скрывавшихся из села, в количестве 150 человек, и передали старосте села для розыска и передачи их немцам. Староста, который ухищрялся в сотрудничестве с немцами никому в селе не навредить, опечалился глубоко. Он понимал, что немцы сделают с этими людьми, если они попадут к ним. Он также понимал, что немцы сделают с ним, если он не выполнит их приказ. Ночью он пришел к Хабасу и поделился своей тревогой и печалью. Хабас посоветовал старосте под любым предлогом максимально тянуть с поиском, а немцам скоро придется отступить в спешке, бросив все: «Мгновенно покинут село, как утренняя роса мгновенно высыхает на солнце».

Действительно, ни один человек из этого списка не попал немцам в руки. В январе 1943 г. немцы в спешке покинули село. Известно, что немцы, заняв территорию республики, открыли некоторые ранее закрытые мечети. Они объявили, что желающие учиться исламской науке будут направлены в Турцию. Лично к Хабасу несколько раз обращались немцы, чтобы он согласился поехать на учебу. При всем том, что у Хабаса было огромное желание продолжить учебу, он не дал своего согласия. На принятие окончательного решения повлияло и мнение его матери Хъыдэз (Нэху цIыкIу), которая была женщиной очень мудрой и глубоко прозорливой.

После окончания войны власть стала более терпимо относиться к религии. Хабас воспользовался этим и стал обращаться к оставшимся в республике религиозно грамотным людям. К ним относится Тлигуров (ЛIыгъур) Ибрагим, Аргашоков Мату. Особую благодарность заслуживает житель с. Нижний Куркужин, эфенди, ученик Сулеймана хаджи Чабдарова Хажсет Маршенкулов, который стал постоянным учителем Хабаса и передал ему все знания, которым он обладал. Хажсет хорошо владел арабским языком, мог писать стихи на нем. К сожалению, одно из его стихотворений, посвященное Алихану хаджи Шогенову на арабском языке, было утеряно.

Здесь хочется привести рассказ Хоконовой-Медалиевой Тамары Мачраиловны, уроженки с. Н.-Куркужин о том, как её отец, глубоко уважавший своего соседа Хабаса Пшихачева, оказал большую, может, судьбоносную помощь Хабасу и его учителю Хажсету. После войны Хоконов Мачраил, являясь специалистом высокого уровня в садоводстве, создал очень хороший колхозный сад. За опытом к Мачраилу приезжали специалисты из многих городов России. Со временем получив высокую оценку со стороны властей, Мачраилу присвоили звание «Заслуженный садовод-селекционер».

Когда послевоенная оттепель в отношении религии спала, Хажсета и Хабаса стали чаще беспокоить представители Советской власти и спецслужб. Мачраил Хоконов трудоустроил у себя в саду Хажсета и Хабаса охранниками, поставил им шалаш, купил им необходимые хозяйственные орудия для сада. Мачраил старался особо не занимать время людей, увлечённых изучением ислама, и они многие часы посвящали науке.

Помощником Мачраила был бригадир овощеводческой бригады при колхозном саде Жантемир Ныров. Когда в саду Жантемир замечал появление проверяющих, он стрелял из служебной винтовки, таким образом предупреждая друзей. Если Хажсет и Хабас занимались в это время постижением исламской науки, то они брали необходимое орудие и приступали к своим служебным обязанностям. Понимая ценность религии и необходимость её присутствия в обществе, люди, таким образом, помогали друг другу. Хабас со своей стороны обучал детей Мачраила Корану. В своей совместной практике Хажсет и Хабас доходили до выявления вора особым способом чтения аятов священного Корана на кувшин (къубгъан къагъэфащ).

Хажсет, признавая усердие и старание Хабаса в обретении знания, как-то сказал ему: «Хабас, дай Аллах, чтоб я был твоим поваром в раю». Хабас обладал удивительной способностью: сколько бы долго ни говорил на какую-то религиозную тему, не терять нить и возвращаться к исходному выражению. Умел разговаривать с каждым из своих собеседников на уровне его восприятия, в любой области жизни. Мог подобрать такие выражения, которые оставались в памяти собеседника. И это все было искренне.

Вспоминается один случай: во время беседы внука Хабаса Шафига с бывшим министром культуры КБАССР Константином Касимовичем Эфендиевым как-то заговорили о Хабасе. Эфендиев вспомнил некоторые выражения Хабаса, сказанные им (Хабасом) на какой-то их встрече. Казалось, что их встреча произошла недавно, и он, по свежей памяти, цитирует слова Хабаса. Любопытство взяло верх, и Шафиг поинтересовался, когда эта встреча состоялась. Бывший министр спокойно ответил: «Примерно двадцать лет назад». Шафиг был шокирован.

В своей речи Хабас всегда был деликатен, слушая его, человек никогда не уставал. Объясняя какой-то вопрос на религиозную тему, он не пытался всеми способами повышать свою значимость, навязывать свое убеждение. Было очевидно, что он делится тем, во что он верит, что ему дорого, разговор происходил «от сердца к сердцу». Поэтому любая беседа становилась обоюдно интересной. Степенность его была на высочайшем уровне.

Рассказывают такой случай: «Как-то после войны один из его сыновей нашкодил в колхозном поле. Не зная лично Хабаса, бригадир решил «проучить» отца мальчика – эфенди, с которыми он (бригадир) не был знаком лично, и отправился к нему домой. Не сойдя с седла коня, с грозным видом он буквально вломился во двор Хабаса. Увидев вероломство всадника с окна комнаты изнутри, Хабас совершенно со спокойным лицом вышел на крыльцо.

Всадник, увидев совершенно спокойного хозяина дома, растерялся, не помня, как слетел с седла, спешился, подскочил к Хабасу и поздоровался. На спокойный вопрос Хабаса: «Къеблагъэ, сытым укъытхуихьа? – Добро пожаловать, что привело вас к нам?», мужчина, который окончательно растерялся, пролепетал, что наслышан о нем и, проезжая мимо его дома, решил познакомиться лично. Как, бывало, в подавляющем большинстве встреч с ним, этот мужчина стал большим другом Хабаса на всю оставшуюся жизнь.

Хабас старался всегда совершать пятикратную молитву при любых обстоятельствах. Как-то (шестидесятые годы) ему пришлось поехать в Пятигорск на рынок (он крайне редко посещал рынок). Когда настало время обеденной молитвы, он расстелил молитвенный коврик и приступил к молитве. Один русский мужчина, увидев, что люди проходят поперек направления молитвы, стал удерживать людей, чтобы не пересекали линию направления молитвы. Он их направлял в обход сзади, говоря: «По исламу нельзя пересекать спереди линию направления молитвы». В чем он был действительно прав. Мужчина простоял так до окончания молитвы Хабаса.

Действия, подобные этому, не были фанатичным навязыванием своего мнения, они были понятны и вызывали у людей уважение. Несмотря на все препятствия, он обучил чтению Корана всех своих детей в сороковые годы. Ситуация была сложной – работала целая система законных запретов обучению Корану, не говоря об исламской науке. Нельзя было даже собственных детей обучать религии, заставлять соблюдать религиозные предписания, как молитва, пост, милостыня и др.

В таком положении был придуман хитрый подход: вечером перед сном дети, раздевшись и накрытые одеялами, сидели на своих кроватях. Горела керосиновая лампа, и дети учились чтению Корана. Зная, что семья под чутким присмотром спецслужб, при любом шорохе или лае собаки, тушили лампу и быстро залезали под одеяло. Помня непреходящую традицию рода Пшихачевых о том, что он должен передать по наследству исламскую науку, Хабас смог в те годы обучить арабскому языку своего старшего сына Исуфа (1933 г. р.) так, что через несколько лет обучения Исуф умел писать письма по-арабски. Он начал молиться в одиннадцать лет (к 1944 г.). Исуф также обучался исламской юриспруденции – фикху. Все это совершалось, рискуя собственной жизнью и жизнью собственных детей.

Но была уверенность, что Аллах спасет и сохранит! Так и произошло. Хабас ежегодно, а потом несколько раз в году проводил мавлюды (мулид 8) в месяц рождения Пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует. Это мероприятие удивительным образом способствовало коллективному воспитанию многочисленных своих потомков, соседей, односельчан, родственников, друзей, которые приезжали к нему в этот день со всех уголков Кабардино-Балкарии; сближало всех участников мероприятия. Все чувствовали себя равными.

Хабас Мажидович Пшихачев во дворе у своего дома

Для Хабаса из мирских благ имел ценность только тот минимум, что являлся необходимостью для жизнеобеспечения.

Второй сын Хабаса Ауес (1934 г. р.) рассказывал: «Было начало пятидесятых ХХ века. Накануне выезда на службу в СА (было начало осени) я всю ночь на подводе с колхозного поля завозил домой кукурузу, выделенную как трудодни для многодетной семьи Хабаса. Семья была большая (оставалось восемь детей, со взрослыми – одиннадцать человек) и я беспокоился, чтоб оставить какой-то запас пропитания для скотины. Когда во двор завез четвертую подводу, уже светало. Отец вышел из дома, чтобы совершить омовение к утренней молитве. Посмотрев на мою сторону, сказал: «Несчастный, неужели ты думаешь, что за одну ночь сможешь нас обеспечить трехгодичным запасом питания? Надежда только на Аллаха. А ты бы лучше лег и отдохнул перед дальней дорогой». Через несколько часов, не ложась спать, я уехал на службу.

Еще один случай: семья Ауеса тоже была многодетной – пятеро детей. Семью обеспечивал, держа несколько животных в своем дворе. В короткий период неоднократно воры похищали животных из хлева по несколько голов. Когда четвертый раз за короткий период воры увели двух коров, Ауес вместе со своей тетей Лостахан пошел к своему отцу, чтобы пожаловаться. Хабас, выслушав жалобу своего сына, сказал: «Ты здоровый, альхамду лиЛлах, и это главное. Все, что из твоего имущества своровано, уготовано тебе как вознаграждение на том свете. Если у тебя только этот вопрос, он решен».

В связи с этим вспоминается вопрос Пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, Аише: «Что у нас дома из пищи?». Аиша ответила, что в доме осталась только лопатка от барашки, все остальное роздано соседям. «Кроме лопатки все остальное у нас дома», –ответил Пророк, да благословит его Аллах и приветствует. Ауес часто рассказывал об этом удивительном состоянии веры отца.

Как-то у самого Хабаса похитили улей с медом, который он хранил к случаю проведения маулид. Произошло это во время стояния Хабаса на молитве. По воле случая он заметил похитителя, но всю свою жизнь не называл его имя никому, кто бы ни проявлял любопытства в этом вопросе.

По прошествии долгого времени после этого случая, сам похититель сознался в воровстве. Были и другие случаи, отношение Хабаса к которым поражало сознание.

Вряд ли кто-то видел Хабаса разозлившимся. Самое его жесткое выражение могло быть: «Куэд жывоIэ фэ! – Много слишком говорите!» или вроде этого. Он всегда был немногословен, но предельно конкретно мог поставить на место человека. Конфликтным он никогда не был. При этом никогда не допускал, чтобы его унизили.

Дипломатия его была на чрезвычайно высоком уровне, врожденная дипломатия. Она сыграла большую роль в судьбе одного из внуков Хабаса Шафига Пшихачева. В двенадцать лет Шафиг окончил полный курс чтения Корана у своего дяди и соседа Исуфа. Учился в средней школе № 4 с.

Нижний Куркужин на «отлично». Мечтал стать врачом-хирургом. Однажды, когда ему было четырнадцать лет, отец Ауес сказал, что дедушка (Хабас) велел ему (Шафигу) зайти к нему после школы. Хабас жил по пути между домом Ауеса и школой. На следующий день, после учебы в школе, Шафиг зашел к своему дедушке. Хабас завел внука в свой кабинет, посадил его на пол, на ковер, а сам сел на кровать, достал какую-то книгу на арабском языке. Произнося слова на арабском языке и переводя их, Хабас велел внуку повторить за ним. Шафиг повторял. Так прошел первый урок Шафига по изучению арабской грамматики у своего дедушки. Закончив урок, Хабас сошел с кровати и, ничего не говоря, вышел из кабинета, оставив раскрытым учебник перед внуком. В отсутствие дедушки Шафиг не отложил учебник в сторону, а с любопытством начал повторять прочитанное, и за этим занятием его застал вернувшийся в кабинет дедушка.

Хабас сказал: «Алхьэмду лиЛлах, иди к бабушке, поешь и иди домой. Завтра заходи». Как впоследствии выяснилось, этот прием был проверкой Хабаса, насколько юноша заинтересован изучать предложенный материал.

В течение трех лет до окончания средней школы Шафиг, параллельно со школьной обязательной программой обучался таким религиозным предметам, как: арабская грамматика, вероубеждение, правила чтения Корана (таджвид), хадисы, исламская юриспруденция.

Многие исламские ученые Советского Союза пользовались этим приемом в годы советской власти. Юноша был настолько увлечен этими занятиями, что он был готов за год до окончания школы уехать в Узбекистан и поступить в медресе «Мир – Араб» в г. Бухаре. Однако эта мечта осуществилась только через год после окончания школы, когда ему уже исполнился 18 лет. До исполнения совершеннолетия Советская власть всякими уловками не допускала поступление в религиозные учебные заведения всех традиционных религии.

Эти три года и отношение Хабаса к юноше взяло верх над 11 годами учебы в средней государственной школе. Никакие «разоблачения» религии государственной системой не воздействовали на окончательное решение Шафига после школы поступить в религиозное учебное заведение. При этом Шафиг выражает огромную благодарность всем своим школьным учителям, которые привили ему любовь к учебе. И всем тем, кто содействовал его поступлению в религиозное учебное заведение в столь сложный для религии период.

Хабас никогда не проводил время без пользы. Много читал, очень много занимался духовным самоусовершенствованием. Или обучал религии. Всем своим детям, внукам, родным и близким он говорил: «Зэманыр пщ1эншэу фымыгъак1уэ. – Не тратьте зря время, не тратьте зря время». Как бы Хабас не был предан своей религии, в нем не было фанатичности, его служение на пути Аллаха было осознанным и от души. От этого он светился, и покорял своим видом не только людей: вряд ли кто-то слышал, чтоб на него лаяла собака. Человек с открытым лицом, выражением улыбки. Всегда было приятно с ним встретиться. Для каждого из его детей, внуков и правнуков было большой радостью проводить хоть несколько минут рядом с Хабасом и, если такое удавалось, то это было предметом гордости: «Я сегодня виделся с ТIутIой (так звали Хабаса его близкие родственники между собой). Он мне так сказал».

Хабас проводил много бесед с людьми, от которых у него практически не было отбоя. Несмотря ни на какие запреты, за советом к нему приезжали многие представители государственных органов власти. Даже для самых трудно разрешимых вопросов Хабас мог посоветовать наиболее оптимальный вариант решений. В 1965 году Хабаса избрали имамом (къуажэефэнды) села Н.-Куркужин Баксанского района КБАССР. До него имамом села был Агурбий Кодзов. Проработав 18 лет в этой должности, Хабас, по собственному желанию, освобождает её. Не без его поддержки джамаат выбирает имамом Маршенкулова Халида, близкого родственника учителя Хабаса Маршенкулова Хажсета. Этим примером Хабас демонстрировал преемственность поколений, что за должность не нужно цепляться мертвой хваткой. Нужно отметить, что после официального освобождения должности у Хабаса авторитет в обществе не только не понизился, он стал более востребованным.

Хабас очень мало ел и всегда следовал высказыванию Пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, смысл которого заключается в том, что надо есть только тогда, когда голоден и не нужно переедать. Почти половину года он проводил в посту. Вся его сознательная жизнь была регламентирована и подчинена одному – заслужить довольство Всевышнего Создателя – Аллаха. Он очень любил и ценил людей – наивысшее создание Аллаха, независимо от этнической и религиозной принадлежности. И его уважали, и любили. О нем бесконечно много доброго вспоминают и говорят потомки тех, кто знал его или, кто проходил у него реабилитацию.

Хабас Мажидович Пшихачев на протяжении всей своей жизни следовал религиозным нормам и духовной практике ислама и жил в соответствии с его морально-этическими требованиями.