История рода

Посвящается памяти Пшихачева Хабаса Мажидовича (1905–1995)

После распада СССР в 1991 году советская идеология безвозвратно уходит в историю, многие граждане России стали искать свои истоки, восстанавливать преемственность поколений, разорванных ушедшей властью.

Для Пшихачевых вопросы происхождения рода и его история всегда являлись предметом особой заботы на протяжении многих веков. Предание о роде Пшихачевых на кабардинском языке, написанное арабским шрифтом, долго хранилось у Хабаса Мажидовича Пшихачева (1905–1995), но, как он рассказывал, было утеряно при невыясненных обстоятельствах в 1966 году вместе с несколькими религиозными книгами.

Ниже приводим текст из устного предания, как его запомнил Хабас: «Как-то один знатный гость прибыл в Кабарду «со стороны Кумыков». Его определили в кунацкую 1 Коновых (уздени 1-й степени – «уэркъ дыжьыныгъуэ» кабардинских князей Атажукиных). Гостя звали «Пщы хьэщIэ», что в переводе с кабардинского языка означает «гость князя» или «знатный гость».

По неизвестным причинам «Пщы хьэщIэ» не смог скоро вернуться в свое общество и вынужден был оставаться в Кабарде длительный период. На каком-то этапе своего пребывания в Кабарде гостю приглянулась Кумыщхъан Конова, чье замужество благословляется старейшиной Коновых.

Молодые создают семью. У Пщы хьэщIэ и Кумыщхъан рождается мальчик, которому дают имя «ПщыхьэщIэ – Пшихача», т. е. Пщы хьэщIэ и къуэ ПщыхьэщIэ – Пшихача сын гостя князя.

Через какой-то период после рождения сына Пщы хьэщIэ (гость) всё-таки сумел вернуться в свое общество. Кумыщхъан, являясь единственным ребенком в семье, да еще, росшая без отца, не в состоянии была оставить свою мать одну и уехать на родину своего мужа. Она осталась в Кабарде.

По возвращении на родину Пщы хьэщ1э прожил недолгую жизнь и умер там, не имея возможности вернуться в свою семью в Кабарду. Его и сын Кумыщхъан ПщыхьэщIэ рос и воспитывался c матерью у Коновых. Со временем подросший ПщыхьэщIэ женится и у молодой семьи также рождается сын. Ребёнку дают имя Доржы. Надпись имени на арабском языке на его надмогильном камне выглядит так: ضرج بن بشحش – ПщыхьэщIэ и къуэ Доржы (Доржы сын Пшихача). Еще в детском возрасте Доржы отправили на родину его дедушки Пщы хьэщIэ, и он обучался там кузнечно-оружейному делу.

Освоив специальность оружейного мастера, имея навыки изготовления пороха и обработки металла, молодой Доржы возвращается в Кабарду.

Доржы был женат несколько раз и имел много детей. Многодетность в семьях рода Пшихачевых становится традицией, и от этого в дальнейшем род быстро становится многочисленным. Согласно преданию, все Пшихачевы являются потомками Доржы сын Пшихача, который прожил примерно 80 лет (примерная дата рождения 1718/19).

Дата его смерти на надмогильном камне зафиксирована на арабском языке 1213 годом по хиджре 2 , т. е. по мусульманскому летоисчислению, что соответствует 1798/99 году по григорианскому календарю.

На камне также отчетливо виден оттиск тамги 3 Пшихачевых.

Тамга Пшихачевых. Работа Фатимат Ауесовны Пшихачевой

В 1992 году при жизни хранителя предания Хабаса Мажидовича его сын Хусейн сделал первые шаги к фамильному и генеалогическому исследованию рода, к которому привлёк представителей старшего поколения всех ветвей рода, и составил генеалогическое древо Пшихачевых, в котором было зафиксировано более 1 200 человек (свыше 350 семей). Оно было презентовано 19 июня 1993 года на первом сходе рода Пшихачевых в с. Нижний Куркужин Кабардино-Балкарской республики.

Кроме того, интересны воспоминания старожила села Коново (Къуэнхьэблэ) – с. Нижний Куркужин Шагбана Алиевича Шарданова, посвященный связям Коновых и Пшихачевых и описанные им в рукописном очерке «История моего села «Конхабла».

Итак, в начале XVIII века Большая Ногайская орда, собрав многочисленное войско, вероломно, без объявления войны напала на Кабарду. Ногайские отряды подошли к реке Баксан. Нужно сказать, что в те времена Кабарда не имела своей регулярной армии, но кабардинские джигиты под предводительством кабардинских князей всегда давали достойный отпор набегам врагов и сами ходили в победоносные походы.

Одним из главных стратегических рубежей того времени была гора Кызбурун на правом берегу реки Баксана. Штаб кабардинцев был расположен на вершине Кызбуруна, в удобном месте, так, чтобы просматривались оба берега реки Баксан. Ногайцы заняли огневой рубеж за 3–5 километров до левого берега Баксана с соблюдением полной тишины и правил маскировки.

В это время кабардинские разведчики обнаружили одинокого всадника на сером коне, подъехавшего к левому берег. Неизвестный всадник переехал разбушевавшуюся реку, на берегу слез с коня и переправил амуницию, вынул короткоствольное ружье из дохтая (чехол, сделанный из вяленой овечьей шерсти) и аккуратно протер. В этот момент к нему неожиданно поскакали конные разведчики кабардинцев, полагая, что всадник окажется лазутчиком вражеского стана.

Разведчики скомандовали ему: «Руки вверх!», – а он ответил невнятно: «Конкон…» Лазутчика доставили в штаб кабардинского войска, где его начали допрашивать на ногайском языке.

Перебежчик оказался родным младшим братом главного ногайского хана, под непосредственным руководством которого находились ногайские войска, вступившие на землю кабардинцев. А сам перебежчик являлся полководцем ногайской армии. В штабе кабардинского войска его допрашивали по всем правилам военного времени, но перебежчик отвечал только одно, что он совершенно добровольно перебрался на сторону кабардинцев. На все вопросы переводчика он отвечал четко, ясно, не вызывая подозрения к своим словам. Причину своего перехода на сторону кабардинцев он объяснил тем, что был глубоко уверен в победе кабардинцев в предстоящей битве. Перебежчик сказал, что несмотря на то, что ногайское войско намного превосходит кабардинское по численному составу, вооружение у ногайцев очень плохое.

Ногайцы вооружены так, что у девяти из десяти солдат имеются только модели винтовки со штыком, деревянная колотушка в форме винтовки и только у десятого – настоящая винтовка.

Созвав военный совет, Кабардинцы обсудили важность этой информации и создавшееся положение. Они уговорили перебежчика на сотрудничество, на что ногаец сразу дал согласие. После совещания на военном совете было решено вернуть перебежчика обратно в ногайскую армию вместе с одним кабардинцем-разведчиком, чтобы выяснить на месте обстановку в ногайской армии, затем возвратиться и доложить штабу кабардинской армии.

Конечно, такая разведка была очень рискованным мероприятием. Кабардинские военачальники приняли во внимание слова перебежчика о том, что, когда он уходил из полка, то оставил вместо себя своего первого заместителя. Ногайский полковник объяснил своему заместителю, что будет отлучаться по своим делам, хотя в военное время это было запрещено, но ему как брату ногайского хана все было дозволено.

Нужно было найти смелого и наблюдательного разведчика из числа кабардинских джигитов. Вызвался воин по имени Акубек (Агубэч). Акубека вызвали в кабардинский штаб и объяснили, что он должен поехать с перебежчиком в расположение ногайской армии, выяснить сложившееся там положение и вернуться и доложить. Акубека предупредили, что в случае малейшего подозрения о предательстве со стороны полковника его нужно убрать. А самому вернуться назад.

Вечером следующего дня разведчик с перебежчиком перебрались в расположение противника. В расположении ногайских войск ногайского полковника никто не стал расспрашивать, где он был и кого он с собой привел. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, Акубек увидел и оценил в полной мере обстановку в ногайской армии.

Вечером следующего дня ему удалось перебраться обратно в расположение кабардинцев и доложить штабу, что перебежчик действительно прав. По численности ногайское войско превосходит кабардинское, но по вооружению у них на десять солдат одна винтовка, а у кабардинцев – у каждого винтовка.

Командование кабардинской армии, приняв за основу донесение разведчика, тщательно сопоставив все обстоятельства, приняло решение ночью перебраться через реку Баксан, занять огневой рубеж на левом берегу и ждать команду о наступлении. На рассвете кабардинцы пошли на штурм вражеских укреплений.

Кабардинцы войны были уверены в победе над врагом и дружно, с криками «ура» напали на сонных ногайских воинов, которые бежали без оглядки. Преследуемых ногайских солдат кабардинцы расстреливали в спину…

Последнее сражение было между рекой Малка и селом Лафишхабла (Псыхурей). Прижав ногайцев к высокому неприступному обрыву левого берега Малки, кабардинцы окончательно добили вражескую армию. Мало кому из врагов удалось унести ноги. После победы над врагом на первом княжеском совете было решено зачислить в состав кабардинских узденей 4 и присвоить звание «уорк» перебежчику и назвать его по фамилии Конов, чтобы ногайцы не могли обнаружить его.

Такой же титул получил и разведчик Акубек за ценные донесения и проявленное в боях мужество. Было решено из старого Дугулубгея (Тамбиево) определить в их подчинение по кварталу, то есть по 15–20 дворов или же несколько фамилий. В распоряжение Конова попали Кодзовы, Кумышевы и Эздековы, чей квартал после стали называть Конхабла, или квартал Конова. Акубеку дали несколько домов и назвали Акубей-хабла. В старом селении Дугулубгей им не пришлось долго проживать. По указанию княжеского совета Конов со своими людьми уехал и поселился в одной балке, а Акубек уехал туда, где сейчас находится селение Куба.

Наступило временное перемирие между Кабардой и Ногайской Ордой. И здесь на историческую арену выходит род Пшихачевых из селения Нижний Куркужин. Они являются двоюродными братьями Коновых. А «Кон» был родным братом главного хана Большой Ногайской орды.

Когда взаимоотношения между Кабардой и ногайцами стабилизировались, ногайский хан выслал в Кабарду своего сына на розыск ханского брата, полководца, уже «переименованного» в Конова (каб. Форма Къуэн – Ш.П.). Ханский сын немало ездил по Кабарде и нашел своего дядю Кона в Конхабловской балке. Кон считался у ногайцев без вести пропавшим, и вот нежданный гость остановился у своего дяди на целый год. После шести месяцев пребывания гостя Конов решил женить его на кабардинке, подобрав из придворных подходящую девушку. Состоялась регистрация брака никях 5 по шариату, и молодой гость прожил с ней еще шесть месяцев, после чего уехал на родину, а молодая осталась в положении.

Когда она родила сына, Конов собрал несколько знатных стариков, рассказал все, что происходило, и спросил совета, как поступить и какую фамилию дать новорожденному. Старики дали совет – воспитать ребенка до совершеннолетнего возраста, женить его и определить место рядом с Коновым. Тогда Конов спросил, какую же фамилию дать ему, после чего один из стариков сказал: «Если он действительно сын того пшихача, то он более почетного происхождения, чем уздень» («пши-хач» означает «знатный гость»).

По совету этого старика младенцу дали имя Пшихач. Когда мальчик вырос, Конов его женил на кабардинке, которая родила ему двоих сыновей. Старшего звали Баладо, а второго Даут. У Баладо сыновей не было, только дочери.

Даут имел шесть сыновей, от которых произошли все Пшихачевы». Стоит отметить, что небольшое различие в начале отношений Коновых и Пшихачевых, изложенное в предании и рассказе, никак не умаляет реальное искреннее родственное и духовное взаимоотношение представителей двух родов, которое впоследствии сохранялось ими долгий период. Об этом расскажем ниже.

Опираясь на предание и рассказ, основатель сайта в 2015 году продолжил поиски истории и генеалогии Пшихачевых и их связи с кабардинским родом Коновых, которые завершились изданием книги «Пшихачевы: служение истинным ценностям», откуда взяты материалы сайта.

В данном исследовании нас интересовала не только история родов Пшихачевых и Коновых, но и те морально-этические и духовно-нравственные ценности, которыми руководствовались мои предки на протяжении многих поколений. Эти вечные и непреходящие ценности явились основой жизни рода Пшихачевых и ориентиром, с которым мои предки соразмеряли нормы своего бытия.

Целью данного исследования является не только изучение, восстановление и изложение истории рода, его генеалогии, но и воспитание подрастающего поколения на примерах служения в течение столетий многих поколений представителей рода Пшихачевых, на примерах их духовно-нравственных ценностных ориентиров в прошлом и настоящем.

Будем надеяться, что для потомков рода представленный труд будет определять морально-этический и духовно-нравственный путь развития.

С учетом того, что Пшихачевы несколько веков являются верующими мусульманами и в нескольких поколениях религиозными служителями, дается ознакомление с началом развития суфизма 7 на Северном Кавказе и биографией основателя суфийского братства (тарикат 8)

кадирийя 9 Абдулкадира Джилани (Гиляни), которое сохраняет до сих пор (2020) наиболее многочисленных последователей на Северном Кавказе. Отметим, что представители Пшихачевых практиковали суфизм кадирийского тариката В работе освещены отдельные события периода формирования российско-кабардинских отношений, участниками которых были кабардинский князь Сунчалей Канклычевич Черкасский (ум. 1624 г.) и его потомки, чьим «задворным узденем» был Пшехача.

С учетом неразрывной родственной связи Пшихачевых с Коновыми, мы попытались восстановить историю Коновых и начало родственных отношений представителей двух фамилий.

Освещать жизнеописание всех достойных представителей Пшихачевых представляет немалую трудность, поэтому приводятся имена некоторых представителей Пшихачевых и Коновых, которые ушли в мир иной, оставив в памяти родных, близких, односельчан и других незабываемые воспоминания о себе. Мы надеемся, что при вашей поддержке умножим эти материалы. У нас много достойных представителей, чья жизнь является примером для подражания.

Далее приводятся краткие биографии известных исламских деятелей Северного Кавказа и Кабардино-Балкарии, с которыми религиозные служители рода были близки по убеждению и имели дружеские отношения.

Также на сайте размещена поколенная роспись рода Пшихачевых. Она составлена в 1993 году и имеет на сегодня недостатки. Надеемся, что с помощью сородичей пополнять её. Приглашаем к взаимодействию и будем рады новым материалам.

Автор работы отмечает неоценимую помощь, оказанную ему кандидатом исторических наук, научным сотрудником Института психологии РАН РФ Сокуровым Валерием Нануевичем в поисках документов и появлении на свет данной работы. Без его чуткого и ответственного отношения к поставленному вопросу восстановления истории и генеалогии Пшихачевых и Коновых работа могла появиться в гораздо меньшем объеме и со многими недостатками. Род Пшихачевых и Коновых выражает Валерию Нануевичу огромную благодарность и молится за его здоровье на долгие годы жизни, желает ему силы духа и тела, успехов в работе.

Хочется также поблагодарить Аликберова Аликбера Калабековича – директора ИВ РАН (до этого руководителя Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья), который поддержал автора и неоднократно предоставлял научные материалы по данной работе. Выражаю слова признательности профессору РАН Илье Владимировичу Зайцеву – востоковеду за его поддержку и предоставление значимых материалов.

Автор выражает благодарность К. Алиеву (Дагестан) – кандидату философских наук, председателю общественной организации кумыков «Елдаш»; М.М. Батмаеву – доктору исторических наук, профессору Калмыцкого государственного университета; О.В. Вольтер – доктору политических наук, кандидату философских наук, профессору кафедры философии, права и социально-гуманитарных наук ФГБОУ ВО «Армавирский государственный педагогический университет»; В.Х. Акаеву – доктору философских наук, профессору, действительному члену Академии наук Чеченской республики, главному научному сотруднику Комплексного научно-исследовательского института имени Х.И. Ибрагимова, и всем кто поддерживал автора в течение всего периода работы над изданием.

ИСТОРИЯ РОДА ПШИХАЧЕВЫХ О происхождении и значении фамильного имени Пщыхьэщ1э

Кто хоть немного знаком с адыгским языком, сразу может заметить, что лексема пщыхьэщ1э сугубо адыгского происхождения и состоит из двух слов пщы (царь, князь) и хьэщ1э (гость). Однако если мы усложним задачу и попытаемся определить с научной точки зрения ее первоначальную форму и исходное значение, то придем к выводу о том, что появление данного термина, вне всякого сомнения, обусловлено культурно-религиозными традициями, уходящими корнями в глубокую древность и связано с тремя древнейшими сакральными понятиями адыгов (черкесов): Тхьэ (Бог, Господь), Пщы (Господь, Царь, Князь) и Хьэщ1э (Гость).

Личность пщы (тхьэмадэ, щихънагъ, гъуазэ, пащтыхь – пачъыхь – князь-царь, правитель, владыка, предводитель) занимала самую высокую ступень в иерархии ценностей древнеадыгского общества.

В адыгском языке данное слово идет из глубокой древности, поэтому происхождение его в значительной степени еще не выяснено.

Языковеды, в том числе А.К. Шагиров, М.С. Тхайцухов и др. единодушны в том, что слово пщы древнее, чем эпоха пшиуорков, т. е. феодальное общество у адыгов. Шагиров пишет: «…первоначально оно могло означать старейшину рода, затем главу семьи, дома, что оно является однокоренным убыхскому слову хъы – вождь племени, рода, князь, властитель, свекор. Для последнего значения «свёкор» – тхьэмадэ в западно-адыгских диалектах, а также в бесленейском употребительно – пшъы или пщыжь.

Не исключена связь данного термина с абх.-абаз. ахъ/ахъы – «князь», «владыка»; иначе сближают абхазо-абазинскую лексему с адыгским материалом К.С. Шакрыл и А.И. Абдоков (тхьэ). Сван. Pusd «господин» Г.В. Рогава разъясняет как адыгское заимствование 10.

По Г.А. Климову, 11 сванская лексема, выступающая и в виде pusn из осет. фысым / фусун – «хозяин в отношении гостя», т. е. из того же источника, откуда бысым и пшума / пшума». С этой гипотезой перекликается употребляемая до сих пор мусульманская молитвенная форма на кабардинском языке, как обращение к Аллаху: «Йа Алыхь, ди Тхьэ, ди Пщы! – Ину, ЛъапIэу, Лъагэу, Лъэщ!» – «О, Аллах! Бог наш, Господь наш! – Великий, Величественный, Всевышний, Всесильный, Всемогущий!» 12 Здесь Пщы – Господь имеет сакральный смысл и вполне обоснованно подчеркивает Величие бога в исламе – Аллаха.

В результате приведенных выше определений можно утверждать, что термины тхьэ и пщы близки по смыслу и значению (ср.: пщытхьэмадэ, тхьэил1, пщыл1, тхьэщауэ и пр.), что подтверждает связь пщы (царь) с древним языческим ритуалом, который играл ключевую роль в религиозных представлениях и жизни древних адыгов.

В древности вплоть до Нового времени в адыгском обществе существовало отдельное сословие языческих священников, служителей религиозного культа (своего рода пасторы), выполнявшие обряды и ритуалы, эти люди в лице могущественных кланов жреческого происхождения, как Бабуковы, Дохшоковы, Елбаздуковы, Инамуковы, Куашхалоковы и др. охраняли святые места, освящали местные сходки, осуществляли праздничные жертвоприношения, наставляли приходящих за советом людей, хранили и сочиняли устную историю.

Адыгская этнография и фольклор дают нам ценнейшие материалы по знахарям (уд ныуэжь), колдунам, которые лечат людей, заговаривают скотину (хьэпэщыпхэ), насылают порчу или привораживают, определяют злодеев, предсказывают будущее, оберегают от эпидемий, знают свойства трав и помнят десятки архаичных заговоров. Эти материалы о знахарях (которых еще в XVII в. продолжали называть к1уащхьэтет-1уащхьэтет, 1эзэ, гъуазэ, блэгъуаплъэ, вагъуаплъэ, тхьэгурымагъуэ, джэршыдз и пр. возвращают нас на несколько тысячелетий назад и позволяют нам почти со всей полнотой представить себе религиозный быт языческой деревни 14.

Теперь, что касается термина хьэщ1э – «гость». Адыгское слово хьэщ1э – «гость» Н.С. Трубецкой возводил вместе с чечен. (чечен.-инг.)  хъаша к иран. Haxay (ср. авест. haxa, дат. п. hasye) «друг», «приятель». Жорж Дюмезиль, как и немецкий кавказовед Герман Деетерс, вайнахское слово считает заимствованием из адыгских языков, и отмечает родство лексемы хьэщ1э и бацбийскую форму хъашо. По Дюмезилю, хьэщ1э/хьэч1э может быть нечленимой основой, подобно убых. пч1э «гость». Абитов М. Л., вскрывающий в этимологизируемой лексеме те же основы, хьэ дает не в глагольном, а в причастном значении, возводя его к йыхьэ «входящий», входящий (в дом) новый», «впервые входящий в дом».

Этимология Н.С. Трубецкого кажется все же более правдоподобной. В нахских языках слово означает не только «гость», но и «приятель», а также «знакомый».

Как и пщы, понятие хьэщ1э в адыгской системе ценностей имеет такое же сакральное значение, что в полной мере соответствует нормам ислама.

Хан-Гирей писал: «…черкесы вообще, принимая гостей, уверены в том, что делают угодное Творцу, и с благоговением говорят: «Продовольствие гостя Бог дарует гостеприимному», не предпочтительна ли эта сердечная простота полудикого черкеса расчетливости просвещенного европейца?»

Шора Ногмов писал: «…память прежнего гостеприимства сохранилась в преданиях о тогдашних нравах. Несмотря на все бедствия и политические перевороты, эта добродетель не ослабела и ныне. Для нас всякий путешественник, переступивший через порог сакли, есть лицо священное» 17.

Адыгская народная пословица гласит: «Гость – посланник Бога» (Хьэщ1эр Тхьэм и л1ык1уэщ). 18 В том же смысле высказываются и арабы 19.

Филолог Езаова Мадина записала адыгскую молитву от порчи и сглаза, в которой, после просьбы к Богу о защите новорожденного, звучит фраза: «Тхьэм и хьэщ1э!» («Гость Бога») 20.

В культуре каждого народа особое место занимает гостеприимство. Этот социальный обычай в той или иной степени присущ всем народам, а на Кавказе воспринимается как одна из величайших человеческих добродетелей и соблюдается неукоснительно, с особой тщательностью.

Адыгское гостеприимство выступает в качестве важнейшего и обязательного компонента системы регулирования отношений между людьми. Появление в доме гостя считается добрым знаком: Хьэщ1эм насып къыдок1уэ (С гостем приходит счастье). Отсюда и любовь к гостю: Адыгэм хьэщ1э и щ1асэщ (Адыг любит гостей).

Сотрапезников, помимо совместного поедания пищи, объединяет и совместное обращение к Богу после принесения ему жертвы. Во время общения человека с богом человеческая жизнь как бы останавливается. Адыги считали, что время, проведенное за столом, в отмеренную человеческую жизнь не входит: 1энэр щытыху гъащ1эм хабжэркьым (Пока стоит стол, жизнь не идет). А пища, поданная на стол, к концу становится как бы слаще: 1энэк1эр 1эф1щ (Конец стола слаще).

Совместное поедание пищи в дальнейшем связывает сотрапезников более тесными узами, обязывает их помогать друг другу: Шыгъуп1астэм хъэтыр и1эщ (Ради хлеба-соли много можно сделать). Гостеприимство устанавливает не только межличностные отношения, но и отвечает духовным потребностям через общение, благопожелания и связывает человека с божьей волей 21.

Согласно социокультурным установкам адыгов, отказать кому-либо в просьбе о гостеприимстве без сокрушительного подрыва собственного авторитета было невозможно. Кабардинское феодальное право предусматривало ощутимые штрафы и наказание за такие проступки. «Когда к узденю гость или конак приедет, то оныя отдаютца нам [тфлкошам], лъхукъуэщо – Ш.П.) на постой. А ежели кто поупрямитца и не примет в дом того гостя, то штрафу беретца по два быка» – говорится в русском документе, составленном в 1782 г. «Описание о податях, чинимых от черного народа своим узденям…».

Сакральность адыгского гостеприимства неоднократно подчеркивали многие авторы. Так, например, этнограф Мурат Губжоков в своей монографии «История Адыгеи» пишет, что к числу основополагающих принципов адыгского гостеприимства можно отнести: «Сакральный (божественный) характер гостеприимства. Гость считался посланником Бога, а дом, куда вошел гость, считался отмеченным высшими силами. Одной из форм подобного отношения к гостю (когда он уподоблялся едва ли не Богу) был описанный Хан-Гиреем праздник в честь Саусрока – своего рода царь, герой Нартского эпоса, отмечавшийся в один из зимних дней» 23 . «В кунацкой накрывался богатый стол, в конюшне запасали корм для лошади и ожидали появления этого мифологического героя, который, разумеется, не появлялся, но случайно заехавший гость заменял его, и пирующее семейство, приезд гостя, почитая за хорошее предзнаменование, с радостью угощало его».

Однако наибольший интерес для нашего исследования представляют, как нам кажется, наблюдения ученого-востоковеда Владислава Ардзинба, сделанные им при изучении хеттских текстов. В своем фундаментальном исследовании Ардзинба описал хеттский ритуал «большое собрание» (сильно схожий с традиционными древнеадыгскими народными собраниями пэк1у и всеобщими молитвами жылагъуэ тхьэлъэ1у), приуроченный к весенним праздникам антахшум и нунтариясха, где под руководством царя с приглашением богов совершался ритуал совместной трапезы людей и богов.

Основные действия, как встреча царя у ворот дворца (или храма), усаживание его на трон, пир (кормление богов, причастие царя и угощение участников собрания) проходит как обряд приёма гостя-царя. Гость-царь в то же время выступал здесь в качестве хозяина, который оказывал приём богам и другим участникам собрания. И далее Ардзинба заключает: «Двоякая функция хеттского царя и как «гостя» и как «хозяина», по-видимому, может быть сопоставлена с двумя значениями лат. hostis «гость (чужой)», «хозяин» 25 . Поскольку хатты и хетты (хьэтитхэр), согласно распространенному мнению, являются генетическими предками абхазо-адыгов, то весьма вероятно, что и адыгское имя Пщы-хьэщ1э «царь-гость» генетически связано с малоазийским язычеством и восходит к ритуалу «Гость-царь».

Такое понимание хаттов (хьэтитхэр) вполне соответствует эволюционному этапу развития мировоззрения адыгов. Термин «хьэщ1э» по понятиям того периода могло означать только «близкий к Богу человек» – распорядитель ритуала от имени Бога, посредник между Богом и людьми, не наделенный божественными атрибутами и функциями. И, наконец, заметим, что у древних черкесов существовал определённый комплекс языческого религиозного служения Богу, тхьэчIэгъ – тхьэ (адыг.) /тхьэ щIагъ (каб.-черк.) / «бог», чIэгъ «низ»; «под Богом» – совершения моления под священными деревьями, а также жертвоприношения под ними.

Название тхьэчIэгъ имеет наибольшее распространение в приморской Шапсугии и горной Абадзехии. Хранителей этих священных мест, соответственно, называли Тхьэ и хьэщIэ, т. е. «Гость бога», Тхьэм и нэф1ыр зыщыхуа «Божий помазанник» или Тхьэзэплъ «На кого обращён лик Бога».

В священном Коране говорится: «Тот, кто обращает лик свой к Аллаху и творит добро, уже обрёл прочную опору» (Коран. Лукман:22).

Это указывает на то, что любовь к Аллаху является обязательным условием поклонения. И, по всей вероятности, свое название Пщы хьэщ1э получили со стародавних времён от той пламенной любви, которую проявляют к Своему Создателю), «Тхьэил1» – «Божий человек», Тхьэмил1окъуэ «Сын Божьего человека» и т. д. 26.

Таким образом, можно резюмировать, что возникновение фамильного имени Пщыхьэщ1э не связано с постмонгольским периодом, с появлением феодального строя в Черкесии, а скорее всего, сформировалось как напоминание о том, чем традиционно занимались представители данного рода, и вполне могло статься, что выражение «Тхьэ и хьэщ1э» (Гость Бога) с течением времени трансформировалось в «Пщы хьэщ1э» (Гость Господень).

При этом суть и сакральный смысл был сохранен. После анализа адыгской лексемы Пщыхьэщ1э возникает необходимость выяснения этнической принадлежности рода, для чего мы воспользовались услугами Медико-генетического научного центра в Москве. Сертификат центра свидетельствует, что представитель Пшихачевых является носителем гаплогруппы G2a2b2a-P303.

По заключению этого же центра носителями данной гаплогруппы с таким субкладом являются причерноморские адыги – абадзехи и шапсуги. Из всего сказанного, с большой долей вероятности, можно сделать два бесспорных умозаключения:

1) Пшихачевы – древнеадыгский род, если говорить точнее – адыги абадзехского происхождения;

2) вышеприведенные научно-лингвистические доказательства служат основанием для утверждения того факта, что они исторически и перманентно занимались религиозной деятельностью и служением Богу ещё до принятия ислама.

Из язычества представители Пшихачевых перешли в ислам, который как предполагается, состоялся задолго до описываемых ниже событий первой половины XVII века 27 . При этом многие представители рода веру в ислам наполняли знанием об исламе, которое возможно было только при изучении арабского и, в частности, тюркского языка. Только знание языков и норм ислама способствовало признанию прославленным кабардинским князем Сунчалеем Канклычевичем Черкасским и его потомками узденя 28 Пшехача достойным заниматься при их дворе дипломатической и религиозной деятельностью.

В дальнейшем знание ислама и языков способствовало не одному поколению Пшихачевых интегрироваться в государственное устройство России и содействовать развитию своего этноса.

И сегодня (2021 г.) в роду немало представителей имеют религиозное образование. При этом Пшихачевы оставались верными служению на пути Всевышнего Аллаха во все времена и при всех испытаниях не ради признания их заслуг кем-то, а ради довольства Аллаха. Религиозную деятельность своим занятием на всю жизнь избрали не одни представители этой фамилии и не в одном поколении, о чем будет сказано ниже.

В настоящее время (2021 г.) Пшихачевы, исповедуют ислам суннитского толка ханафийского мазхаба (юридическо-богословской школы). Нужно отметить, что в роду Пшихачевых выработалось коллективное чувство ответственности за процесс воспитания детей в соответствии с традициями ислама: это обучение юного поколения чтению священного Корана, молитве, соблюдению норм ислама.

В роду Пшихачевых во все века важнейшей задачей была трансляция духовно-нравственных и морально-этических ценностей ислама обществу. Следование этим ценностям и традициям ислама бережно передается из поколения в поколение. Непреходящей обязанностью старшего поколения является передача «религиозной эстафеты» хоть одному представителю следующего поколения рода. Вместе с этим, нужно отметить, что Пшихачевы за многовековую историю своего развития успели проявить свои способности во всех областях жизнедеятельности.

Пшехача (Пщыхьэщ1э) при дворе потомков князя Сунчалея Канклычевича. Доржы Пшихачев

Герб Кабардинской земли

В 1596–1598 годах в Кабарде произошли чрезвычайные события. Имея жалованную грамоту русского царя на большое кабардинское княжение, князь Жансох Кайтукович умер, так и не добившись всеобщего признания в Кабарде.

Вслед за Жансохом старший сын первого союзника России Темрюка Идаровича князь Мамсыруко предпринял попытку стать великим князем и таким образом восстановить пошатнувшееся положение династии Идаровых. Родословная роспись кабардинских князей так передает развязку этого дела: Удельный владетель князь Кази Пшиапшокович с братьями пригласили к себе «на мед» Мамсыруко и Думануко Темрюковичей «и держав их у себя два дня скованных и на третий день убили (1600/1601)».

Кази, во избежание мести, со всеми своими подданными откочевал на Кубань, по соседству с бесленейцами и провел там три года. Его политический соперник Сунчалей Канклычевич (ум. в 1624) – правнук князя Идара, опасаясь за свою жизнь, тоже бежал под покровительство русского царя Бориса Годунова – в Терский город. «А Сунчалей да Куданет з братьею прибежали на Терек и с тех мест Сунчалей на Терке и остался». С Сунчалеем и его потомками неразрывно связана почти вековая история Пшихачевых.

Около 1600 года Сунчалей женился на ханше Жилегуаша (Жылэгуащэ), дочери брагунского владетеля хана Таймаса (Тэмазэ) Канбулатова, участника османской компании 1578–1585 гг. В 1602–1603 гг. состоялась поездка Сунчалея Канклычевича в Москву как нового лидера династии Идаровых вместе с послами Шолоха и Казия. Царь Борис Годунов принял их в Золотой палате Кремля в один прием. Сунчалей Канклычевич, согласно его челобитью, получил разрешение жить со своими подданными в Терском городе.

Царь Борис Федорович Годунов

Так, Сунчалей поступил на русскую службу и до конца своих дней верно служил российскому престолу и жил в Терском городе.  Здесь стоит поговорить о Терском городе, где проходила более восьмидесяти лет жизни представителей Пшихачевых вместе с Сунчалеем Канклычевичем и его потомков. История Терского города начинается со строительства по указанию Ивана IV Грозного в 1567 г. русской крепости недалеко от побережья Каспийского моря в устье реки Сунжи. Она получила название Терки (иногда её называли Сунженский острог).

В дальнейшем крепость переносилась несколько раз и третий раз она была построена в 1589 году там, где река Тюменка впадала в Терек (русло Старого Терека, в пяти верстах от берега Каспийского моря).

Название Терки осталось, но с образованием рядом с крепостью поселений из представителей северокавказских народов стали называть Терским городом, иногда называли Тюменским городом, по названию речки Тюменка.

Русская крепость Терки

Лавров Л. И. так описывает строительство крепости на Тюменке: «В 1588 г. стрельцы заложили на речке Тюменке (ныне Старый Терек) крепость Терки, строительство которой закончено в 1589 г. Она также носила название Терский город.

Содействие русским воеводам и казакам оказывал кабардинский князь Джанклиш (Канклыч, отец Сунчалея, – Ш. П.) из рода Идаровых. Шамхал 34 посчитал, что произошёл захват Тюмени русскими и собирался помочь Солтанаю (владетелю Тюменского княжества). Он начал собирать к походу северокавказских феодалов, однако в дело вмешался двоюродный брат Джанклиша, Мамстрюк Черкасский и воспрепятствовал их объединенным действиям».

В «Адыгской Энциклопедии» Терки описывается так: «С начала XVII в. вплоть до первой четверти XVIII в. в нижнем течении Терека, между двумя его протоками (Тимянка / Тюменка и Быстрая) просуществовало подвластное России княжество Идаровых (ветвь Сунчалеевичей)» 36.

Немецкий путешественник, автор «Описания путешествия в Московию» Адам Олеарий описывал его как «ленное владение». Будучи секретарём посольства, посланного шлезвиг-голштинским герцогом Фридрихом III к персидскому шаху, он в 1636 г. прибыл в крепость Терки. Возвращаясь из Персии в Россию по суше, Адам Олеарий побывал в Терки и в дагестанском ауле Тарки 16 апреля – 12 мая 1638 г.

Тогда же были выполнены и рисунки Дербента, Тарки, Терки. Первое издание книги выпущено в 1647 г. в городе Шлезвиге, и в этом издании были размещены гравюры, выполненные по его рисункам, в том числе и гравюра вида Терки.

Недалеко от русской крепости Терки в четырёх слободах (Черкасской, Окоцкой, Татарской, Новокрещённой), в середине XVII в. Насчитывало более 1 тыс. дворов. Из них 20 % составляли адыги (в основном служилая знать), а остальная часть была представлена выходцами из Дагестана(кумыки и др.), вайнахских обществ (Аккой, Шубут, Мичкиз и др.) и ногайцами.

После пресечения рода Сунчалеевичей и упразднения крепости Терки (1722 г.) вассальное терское княжество Идаровых было ликвидировано. Власть над нерусским населением вновь образованной крепости Святой Крест (1723 г.) перешла к выехавшему на русскую службу в 1719 г.

кабардинскому князю Эльмурзе Бекмурзовичу (Бековичу-Черкасскому). После основания Кизляра (1735 г.) часть адыгского населения переселилась в новый центр владений России на Кавказе, часть – вернулась в Кабарду, а остальные в течение XVIII в. были ассимилированы (кумыками – Ш. П.)».

Карта расположения крепости Терки по Адаму Олеарию и её зарисовка

В «смутное время» в России русско-кабардинские отношения не прерывались и не зашли в тупик благодаря стараниям воевод Терского города и Астрахани и самих кабардинских князей. После изгнания интервентов в феврале 1613 года и избрания 16-летнего Михаила Федоровича Романова на российский престол князьям Кабарды следовало принести присягу новому сюзерену 39.

Для этой цели в июне 1614 года в Кабарду из Терского города был отправлен боярский сын Петр Смагин с подьячим и толмачом. Посланники побывали во всех кабардинских княжествах, встретились с Шолохом Великим и удельными князьями. Последние узнали о событиях в России, об избрании царя и дали присягу «за себя и за братью свою и за детей своих за больших и за меньших, и за улусных людей своих лучших и средних и черных людей Кабардинские земли».

В августе 1614 года в Терском городе получено было 9 царских грамот, четыре из них были адресованы дагестанским владетелям, а пять – кабардинским: Шолоху, Казию, Айтеку, Мудару и терскому князю Сунчалею. Государеву грамоту Сунчалею вручили в съезжей избе Терского города.

11 ноября 1614 года на Казиеву Кабарду двинулось огромное войско (в отместку за Мамсыруко и Думануко Темрюковичей), организованное Карашеем Шолоховичем. Помимо своих людей, «поднимал он весь Большой ногай» с виднейшими мурзами – Каракельмаметом Урмаметовым и Мааметом Иштерековым, кумыцких людей во главе с шамхалом Мааметом Будачеевым. На речке Куркужин (каб.: Къулъкъужын) произошло кровопролитное сражение, известное в кабардинском фольклоре под названием «Кулькужинская битва». Ш. Ногма говорит, что эта битва по своей масштабности «не уступала даже великой битве с крымцами на Канжале».

Был убит могущественный кабардинский князь Кази-мурза Пшеапшоков, молодыми и бездетными погибли в неравном бою двоюродные и троюродные братья его – Инармас Асланбекович, Аксак и Куденет Кануковичи, Докшуко Жансохович, Анфоко Шогенукович 41.

Убийство Кази-мурзы Пшеапшокова еще больше усугубило не простое положение в Кабарде. Ввиду несовершеннолетия детей Казия лидером в Казиевой Кабарде стал Алигоко Шогенокович, племянник Кази-мурзы Пшеапшокова, мастер интриг и успешный полководец, а его совладетелем стал Хатохшоко сын Казия. Им вдвоем предстояло сыграть более чем заметную роль в  олитической жизни и, в сущности, изменить ход истории своего народа.

Князь Сунчалей Канклычевич Черкасский вел с ними длительные переговоры, склоняя к переговору с русскими, и уговорил их. «За оказанные русскому правительству услуги по сношениям с различными северокавказскими владельцами и по приведению их «под государеву руку», особенно в год вступления на престол Михаила Федоровича, Сунчалей Канклычевич был  ожалован в 1615 г. князем «над окочаны черкасы», служившими в Терском городе с правом «их судить и в ратном строении, и во всяких делах их ведать».

В 1619 г. Сунчалей женил своего старшего сына Шолоха на Порхань Шогенуковой, сестре великого князя Алегуко Шогенукова. 43 В том же году верховный князь Большой Кабарды Алегуко Шогенуков прибыл в Терки и принес присягу на верность русскому царю Михаилу Фёдоровичу. Однако князь Алегуко не был примерным исполнителем присяги и в 1622 г., несмотря на родственные связи, Сунчалей вынужден был походом со стрельцами выступить против князей Казыевой Кабарды.

Сунчалей повторно взял присягу у Алегуко, а в качестве аманата в Терский город Хатокшуку с 10 узденями. Князь Сунчалей Канклычевич своей храбростью удостоился довольно редкостной среди адыгов чести: еще при жизни о нем сложили песню. В «Песне о Сунчалее» воспевается его личная отвага, героизм, талант военного предводителя 45.

Сэнджэлейуэрэдзэшхуэрзе(уэ)зышэ

(уэреда) зэкlэщlопыджэри

уэрнеублэри (рэуэ-ией, уо).

Ежьу: Уойра, уанау-рирэ, уоу-рирарэ!

Тэтэрыщхьэхэр (уэ) зисотэ (уа) рэш,

(уэреда) Мейкъуапэбжьэпэкlэрэ

(уэр) дешыжкъэ (рэуэ-ией, уой).

Дзапэгущэмэуазыркъы(уэ)щетыр

(уэреда) мыдзакlэужьмэ

Зауэгуащlэрщеублэри (рэуэ-ией, уой).

Пщlэгъуалэркуэпкъкlэзэ(уэ)решэ,

(уэреда) шэфиемакъмэ

(уэр) доджэгури (рэуэ-ией, уой).

Къэрабгъэхэркъыздагъэ(уэ)зджызджэ,

(уэреда) къахэзджызджыкlыр

шыдибынгуэрэнэлъытэри (рэуэ-ией, уой).

Пхъэкlбыдэжьхэрзыпытхэруэрмэбыб,

(уэреда) мытопщхъуантlэжьхэр

уэрмэбуркъэ (рэуэ-ией, уой).

(Уэр) дилъахэмкlэдыкъеплъэгъуэ(уэ)кlыжмэ,

(уэреда) Къэплъэникъуэжьыр

топищырщlыгъуукъэсакъэ (рэуэ-ией, уой).

(Ар) зиблыгумэшэркъыхэ(уэ)харжи,

(уэреда) Едгъулмэикъуэкlэ

(уэр) Мударкъэ (рэуэ-ией, уой).

В 1624 г. умер один из последних лидеров княжества Идарей Сунчалей Канклычевич. У него было девять детей (семь сыновей и две дочери):

• Шолох – старший сын, в 1625 г. по указу царя назначается князем Черкесской слободы Терского города. Умер бездетным в1635 г., объезжая коня. Сказалось ранение, полученное в битве с ногайцами, напавшим на терский город в том же году.
• Будачей – жил в Кабарде. В 1640 г. был осужден со своим братом Муцалом и сослан в Вологду. После освобождения в 1643 г. из ссылки остался в Москве.
• Алхас – жил в Кабарде.
• Муцал (ум. в 1661 г.) – после смерти Шолоха княжение в Терках переходит к нему. В 1640 г. был осужден и сослан в Углич. После смерти Муцала князем Черкасской слободы стал его сын аспулат (ум. в 1680 г.).
• Желегот II (в православии Фёдор; ум. в 1636 г.) – царский стольник (1631).
• Алегуко – постоянно проживал в Большой Кабарде, отец первого генералиссимуса России князя ближнего боярина Михаила Алегуковича Черкасского.
• Сунчалей – (в православии Григорий; ум. в 1672 г.) – стольник (1642), ближний боярин (1657), царский наместник и первый воевода в Астрахани (1660–1666) и Царицыне.
• Хан – старшая дочь, была замужем за Ильдаром Ибаковым сыном Шолоха (Великого).
• Увжугта – младшая дочь, княгиня, выдана замуж за шаха Абаса II (1642–1667), мать которого тоже (жена шаха Сефия I (1629–1642) была кабардинкой – княгиня Арасланмурзина.

Отметим, что персидский шах Аббас I Великий (1587–1629) тоже был женат на кабардинской княжне.

Матерью всех детей Сунчалея Канклычевича была княгиня (ханша) Жилегуаша, которая после смерти своего знаменитого супруга занимала влиятельное положение на Тереке и далеко за пределами Черкасской слободы 47.

В 1625 г. по указу царя Шолох – старший сын Сунчалея, назначается князем Терского города. Нужно отметить, что Сунчалеевичи в своем служении русскому государству не меняли курс своего предка. На протяжении всего периода служения они были посредниками в сношениях русского правительства с владетелями Северного Кавказа, участвовали в военных экспедициях терских ратных людей, оказывали значительное влияние на местных воевод, по отношению к которым держались довольно независимо, и постоянно бывали в Москве, поддерживая непосредственную связь с Посольским приказом.

В столице России при царском дворе и в центральных учреждениях они находили поддержку у выехавших на Русь кабардинских князей, вошедших в круг московской феодальной аристократии. Среди них князь и боярин Дмитрий Мамстрюкович, который в 20–30-е гг. длительно возглавлял приказ Казанского дворца, т. е. тот приказ, который управлял восточными областями Русского государства и имел влияние на восточную, в том числе и кавказскую политику. Сын Сунчалея Канклычевича, Григорий (Сунчалей) Сунчалеевич Черкасский в 60-е гг. XVII в. был первым воеводой в Астрахани и Царицыне. Видное положение в русском правительстве занимали в 1620–40-е гг. князья Иван Борисович и Яков Куденетович Черкасские, оба внуки Канбулата Идаровича.

Герб князей Черкасских

«Рыцари храбрые, честные и благородные, они пользовались большим уважением в народе, а в делах управления служили лучшими советчиками и помощниками терским воеводам», – прославлял Черкасских историк С. Белоруков 48.

Внучатый племянник Темрюка Идаровича Сунчалей Канклычевич Черкасский и его потомки сыграли заметную роль в истории русско-кабардинских связей.

Расположенный в пограничных местах на пути из Закавказья и Ирана к Астрахани и к волжскому пути, Терский город рано приобрел и торговое значение – прежде всего, как пункт транзитной торговли. В XVII в. торговые отношения приняли систематический характер. Из Терского города шли пути к Азову и на Дон, на Ряжск, к Москве, на Астрахань. Через Терек отправлялись русские посольства в Персию и в Закавказье, в Грузию, и осуществлялись сношения с Дагестаном, Кабардой и «горскими землицами» 49.

Московское правительство щедро оплачивало службу Сунчалеевичей. Видное положение самого Сунчалея и его потомков было отмечено их высокими денежными окладами, богатыми подарками, правом беспошлинной торговли в Астрахани до 600 руб. в год и пожалованием в 1678 г. терским таможенным сбором (взамен денежного и хлебного оклада).

Сунчалеевичи в Терском городе занимали высокое положение не только в политическом плане, у них были особенно крупные торговые обороты. Кабардинцам разрешали покупать в Москве и предметы вооружения: пищали, сабли, панцири 51.

Успехи Сунчалеевичей в политическом и экономическом отношении, как часто бывает в такой ситуации, вызывала зависть и даже ненависть у их самых близких и родных – Идаровичей. Канбулатовичи и Клахстановы, объединившись, обвинили князя Черкасской слободы в Терках Шолоха Сунчалеевича (1625–1635) во всех мыслимых и немыслимых грехах в том, что он изменяет государю, постоянно нарушая верность присяге, общается «с врагами государства». И это притом что князь Шолох Сунчалеевич не совершал никакого преступления перед царем. В отправлении жалоб русскому царю особо усердствовал Келемет (Кельмамет) Куденетович Черкасский, который в Черкасской слободе в Терках не упускал возможности провоцировать скандал в отношении Сунчалеевичей. Одной из таких провокаций явился скандал в 1634 году, разразившийся между Келеметом Черкасским и Бикшой Алеевым – «дядькой» – аталыком 52 Шолоха Сунчалеевича.

В своей челобитной царю Михаилу Федоровичу (1613–1645) этот конфликтный случай Келемет Черкасский описывает так: «№ 53 1634 г. между июля 31 и сентября 24 53 . – Челобитная кабардинского мурзы Кельмамета Куденетовича Черкасского, поданная в Посольском приказе, о взятии его под защиту от окочанина Бикши – узденя князя Шолоха Сунчалеевича Черкасского /л. 124/ Царю государю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всеа Русии бьет челом холоп твой Келмаметка-князь Куденетов сынишка Черкаской 54.

Жалоба, государь, мне на князя Шолохова Сунчалеева сына, узденя, на окочанина Бикшу 55 , х которому приезжают в Терской город от Шингиреевых друзей, от Олегуки да от Хотаужюки мурз 56 с товарыщи. В нынешнем в 142-м году зазвал меня, холопа твоего Келмаметка, тот Бикша к себе в избу в гости, да тут же были со мною у нево в гостях старова Шолоха князя племянник Ильдар-мурза да кизлар Иналука Хатов 57 и многие их уздени, и учинилась у меня с тем Бикшею тут брань, и тот Бикша меня, холопа твоего, тут при всех людех обесчестил, молыл мне так: Будет дя ты меня ударишь, и я де тебе и самому голову отрублю. А в нашем обычее такова слова никак узденю мурзе не мошно молыть: в тот бы час ево убил 58 . И я, холоп твой, хоть и от холопа, а не от своево брата такой великой позор принел при таких своей братье, чево было мне никак терпеть не мошно, да не смел ему за то ничево учинить, для того что в твоем государеве городе. А все он, Бикша, меня бесчестил нароком по наученью князь Шолохову, и теша твоих государевых изменников, а наших недругов, Алегуку да Хатоужюку з братьею.

Милосердый государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, холопа своево, вели мне на тово Бикшу большую оборань дать, чтоб мне тово позору своево избыть твоею государскою милостью и оборонью. А не пожалуешь меня, холопа своего, не велишь от такова оборонить, и мне, холопу твоему, в Кобарде с своею братьею и слово молыть не мочно 59.

Царь государь, смилуйся, пожалуй 60 . Последствие такой жалобы могло быть очень негативным для Сунчалеевичей. Понимая это, Жилегуаша, вдова Сунчалея Канклычевича, набралась смелости и отправила челобитную царю Михаилу Федоровичу, в которой содержалась просьба разрешить ей выехать к нему в Москву со своими узденями для личного объяснения положения дел.

1634 г. августа 10 – Челобитная князя Сунчалея Канклычевича Черкасского вдовы княгини Жилегуаши Таймасовны Черкасской в Посольский приказ, поданная в Терской приказной избе с просьбой отпустить её в Москву и двух её узденей Черкеска и Пшехачку «для челобитья государю о своих нужах и обидах»: «Царю государю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всеа Русии челом бьет раба твоя княж Сунчалеевская женишка Янклывковича Черкаского Желегошица. Милосердный государь царь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии пожалуй меня рабу свою великого государя с Терка отпустить меня рабу свою к тебе государю к Москве бити челом тебе государю обо всяких своих нужах, а и об обидах. И оне государь для того моего отпуску вели отпустить бити челом с Терка к тебе государю двух человек узденишек моих Черкеска да Пшехачку. А без твоего государева указу меня рабу твою с Терка к тебе государю не отпустят. Вели государь мое челобитье отписат к тебе государю к Москве и сию мою челобитную послать под отпискою. Царь государь смилуйся» 61.

Из отписки терских воевод:

143/1634 г. августа в 10 день били челом царю государю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии Сунчалея князя Черкасского жена княгиня Желегоша в съезжей избе нам х. т. с нею Муцал мурза подал челобитную, чтоб ты, государь, её пожаловал, велел отпустить с Терка к ц. г. в. к. к Москве бити челом о своих нужех двух человек ея узденей Черкеса [Алеева] да Пшегачку (л. 56) Тут же сама челобитная без подписи).

Видимо, в Москве опасались за здоровье не совсем молодой женщины отправиться ей зимой в затяжное путешествие. И октября 18 день писали с Терка в Посольский приказ, что воеводы их не отпустили к Москве без государева указу. /л. 58/ От 144 г. декабря в 18 день в грамоте из Посольского приказа сказано: «и она прислала б к ц. и в. г. сына своего или своих людей».

При этом терская администрация также не стала рисковать, оставив брата Бикши Черкеса Алеева среди послов Сунчалеевичей. Может, Москва и не приняла брата такой одиозной фигуры. На семейном совете Сунчалеевичей было решено заменить его на брагунского знатного узденя Эльмурзина и, после согласования с Посольским приказом посольство в составе Эльмурзина и Пшехача было отправлено в Москву без Жилегоши.

Из отписки терских воевод: 1635 г. октября 18 – /л. 55/ Царю государю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всеа Русии холопи твои Михалко Пронской, Ермолка Мясоедов, Федка Аникеев челом бьют в нынешнем государь, в РМГ/143 [1634] году августа в 10 день била челом тебе государю и в. к. м. ф. в. р. Сунчалея князя Черкаского жена княгиня Желегоша. А в съезжей избе нам, холопем твоим, сын ея Муцал мурза подал челобитную, чтоб ты, государь, её пожаловал, велел отпустить с Терка к тебе государю двух человек узденей Черкеса, да Пшегачку. И по ея к тебе государю челобитию мы холопи твои, узденей ея Илмурзанку и Пшегачку к тебе государю царю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всеа Русии к Москве отпустили. А челобитную ея послали к тебе государю под сею отпискою. А без твоего государева указу мы холопи твои Сунчалея князя жены княгини Желегоши к тебе государю с Терка отпустить не смели.

На обороте листа помета дьяка такова: /л. 55 об./ «читана, указал государь послать свою государеву грамоту, а велели сказать, что самой ей ехать непригож, а о которых нужах, чтоб прислала бить челом ему государю сына своего или своих людей».

В этих документах впервые встречается имя «Пшехача-Пшегача», которое по-адыгски звучит как «Пщыхьэщ1э». Нужно отметить, что факт представления Пшехача в челобитной Жилегоши в качестве официального посла к русскому царю, говорит о многом. Понятно, что это коллективное, достаточно обдуманное и обоснованное, не случайное, решение Жилегоши и её детей. Каким же требованиям должен был соответствовать один из послов русскому царю?

Прежде всего посланник такого ранга должен быть только представитель знатного рода, должен быть грамотным, уметь писать и переводить, знать языки (в особенности русский и татарский). Можно не сомневаться: избранники были людьми из ближайшего окружения семьи

Сунчалеевичей и отвечали именно этим требованиям. Об этом говорит и то, что, когда самой Жилегуаше царь не посоветовал ехать в Москву, а Черкеса Алеева в посольстве заменили на Эльмурзина. Пшехача остался в посольстве, и он не вызвал вопросов ни со стороны терской администрации, ни со стороны Москвы. Наверняка Пшехаче имел исламское образование, что являлось в описываемый период весомым для посольских работников.

В постордынских государственных образованиях посольскими делами занимались грамотные религиозные люди, как «сейиды 64 », «абызы 65 (хафизы 66 )», «молла – мулла» и др., обладающие религиозным знанием (грамотные) и владеющие несколькими языками.

Кабардинские мурзы Черкасские, часто посещавшие г. Терки и Астрахань. Они имели возможность обращаться к русским подьячим – переводчикам турецкого, татарского языков. Тексты этих челобитных грамот составлены на русском языке, на обратной стороне имеются росписи «мусульманским письмом». Анализ множества таких документов, исходящих от Черкасских мурз, показывает, что «рукоприкладства» обычно производились не самими князьями, а их зависимыми муллами, писцами и другими людьми, знающими грамоту.

Примеров такого рода много; на обратной стороне грамоты Муцала Сунчалеевича от ноября 1651 г. на татарском языке читаем: «К сей челобитной вместо князя Муцала Сунчалеева сына, по его приказу я, мола Безат, руку приложил». В челобитной Алчагыра Исламова (из Большой Кабарды) от 18 августа 1676 г. о даче ему поденного корма в Астрахани вместо него на турецком языке «руку приложил мулла Навруз». В мае 1684 г. жалованье терского мурзы Адильгирея Канбулатовича получил и расписался по-персидски писарь по имени Мирзо, а ежемесячные оклады терского аманата Девлетгирея Бекмурзина получал в Астрахани поручик Мухаммад, ставивший роспись тоже на персидском языке 67 .

Слово «грамотный» в описываемый период применяется к людям, умеющим читать, писать и обладающим суммой определенных знаний. Значительное влияние на распространение грамотности оказывает религия.

К началу XVIII в. большинство кабардинцев приняло ислам. Духовенство было первым устроителем школ и распространителем грамотности. Как и все мусульмане, кабардинцы устраивают школы при мечетях (медресе и мектебе)». 68

Вовлечение грамотного духовенства в государственную службу практиковалось ещё в Золотой Орде. Например, сейиды занимали высокие посты при дворе Золотоордынских ханов. В постордынских государствах «духовное сословие было интегрировано в госаппарат». 69

При этом деятельность духовенства была многоплановой: религиозная, военная деятельность: (накибы 70 , служилые сейиды). Такая практика продолжилась и после. «В 1531–1532 гг. крымский хан Ислам-Гирей «учинил роту сейидов» московскому Великому князю» 71.

Известны такие термины, как «сеитов двор», «сеитов полк». Духовенство участвовало в составлении и принятии присяги (шерти) лидерами различных обществ как гаранты выполнения условий договоренностей сторон, особенно сейиды и духовенство было задействовано в межгосударственных сношениях. Часто посольства разных ханов царю Руси возглавлялись именно религиозными деятелями. «В 1534 году от хана Яналия… был его «человек» Чюра Моллазаде 72 ». Ханы, мурзы считали престижным иметь родственные связи с сейидами. «Известна традиция выдачи замуж дочерей ногайских князей и мурз за сейидов» 73.

«Саиды – целая прослойка населения, восходящая к Пророку и удостоившаяся в ногайско-русской переписке определения своего статуса как «Божия посланника Магамметева корени». При дворе бия находились, как правило, несколько саидов, один из которых считался старшим (при Иштереке это были его тесть Ибрагим б. Калеват и затем Сайф-ад-Дин б. Калеват); кроме того, существовал главный саид Сарайчука» 74.

Иногда их называли «абызы». «Абызы (хафизы, «хафиз ал-Куран») – знающий Коран, наизусть. Первоначально так называли тех, кто знает наизусть весь Коран. Позднее – грамотный, образованный человек. Известны случаи, когда они являлись учителями. Исполняли они и культовые обязанности, подчас русские власти отождествляли их со священниками.

Известно, что в тогдашней России они выполняли и некоторые административные функции, по крайней мере, на это указывает значительное число абызов в Касымове начала 17 в. Скорее всего абызы имелись во всех более или менее крупных дворах Чингизидов, оставшихся верными исламу. 75

«Весьма образованные люди в Касимове имелись и за пределами дворца. Город являлся одним из главных центров комплектования Посольского приказа переводчиками и толмачами ряда восточных языков: татарского (в том числе крымского и ногайского), арабского и персидского. Об их квалификации говорит, в частности тот факт, что один из них, Имраэль мирза (Михаил) Семенов сын Кашаев, долгое время возглавлял список переводчиков внешнеполитического ведомства. Некоторые из них создавали целые династии 76 . Известно, что касимовец Эмин абыз, входивший в состав двора касимовских царя Арслана и царевича Сеит-Бурхана, неоднократно вызывался в столицу для переводов 77.

Скорее всего, Касимов некоторое время был достаточно крупным региональным культурным и религиозным центром для мусульман России». 78 «Именно в руках мулл находилась дипломатическая переписка бийского двора, а дьяки Посольского приказа видели в них своих коллег, оговаривая: «молла – по-руски дияк». К тому же иногда муллы, подобно сайдам и хафизам, входили в состав посольств или даже возглавляли их. Главной же дипломатической ролью духовенства было сопровождение своих патронов во время различных внешних миссий и выработка рекомендаций. Уже приводился пример из событий 1614 г., когда бий Иштерек согласился вести переговоры с воеводами с обнаженной головой лишь после совещания со своим саидом Ибрагимом 79 . В качестве послов обычно направлялись двое (в Халифат) – светское лицо из придворной знати и лицо духовного звания… Послы выбирались из среды самых образованных людей как светского, так и духовного звания. Среди золотоордынских и египетских послов были правоведы, кадии, шейхи, имамы, эмиры, начальники военного и почтового ведомств, церемониймейстеры и т. д. 80

В продолжение противостояния идаровичей друг против друга в Терском городе нужно отметить, что в разгар данного конфликта в 1636 году князь Шолох Сунчалеевич, умер от травмы, полученной при падении с коня. Вероятно, сказалась не зажившая рана в сражении при набеге ногайцев на Терский город. Можно сказать, что именно смерть и уберегла его от наказания со стороны русской администрации после многочисленных жалоб с наветами Келемета Черкасского на имя царя.

Шолоха сменил его брат Муцал Сунчалеевич. В Москве из рук царя Михаила Федоровича он получил жалованную грамоту на княжение над нерусским населением в Терках. При этом возможно имело значение не только силовые и деловые качества, но и родственные связи князя. Муцал женился по левирату 81 на Порхань Шогенуковне – вдове старшего брата Шолоха, сестре князя Большой Кабарды Алегуко Шогенуковича.

В 1639 году при поддержке Будачея и Муцала Сунчалеевичей князья Большой Кабарды Алегуко Шогенукович и Хатохшоко Казиевич совершили разорительный набег на княжество Идарей. В плен были взяты мать и две сестры князей Келемета и Ильдара Куденетовичей. Сунчалеевичи оказались в очень сложной ситуации, которая представляла для них серьёзную угрозу. Это говорит о том, что ссора 1634 года не только была урегулирована, а получила ещё больший размах. Стороны договорились перенести разбор дела в Посольский приказ в Москве и сделать, так как им предложат там.

Ранним весенним путем 1640 года первыми в Москву выехали Келемет и Ильдар, вслед за ними посланники Алегуко Шогенуковича, а затем поспешили Будачей и Муцал Сунчалеевичи –  частники конфликта 82.

В июне–июле 1640 года в Посольском приказе и на приеме у царя Михаила Федоровича подряд побывали три посольства: 7 июня – Куденетовичи, 29 июня – посол Алигуко Шогенуковича и 16 июля – Сунчалеевичи.

До конца августа1640 г. в Посольском приказе велось следствие по делу Куденетовичей и Сунчалеевичей. Следствие и суд между ними вели глава Приказа Сыскных дел боярин князь Б.А. Репнин, товарищ астраханского воеводы, окольничий князь Ф.Ф. Волконский и думный дьяк Разрядного и Сыскного приказов М.Ф. Данилов «с очи на очи ставили и распрашивали». Были вызваны на допрос из Терского города также воеводы И. Хилков и Т. Аладьин и разжалованы за нерадивое воеводство. Будачей и Муцал были признаны виновными и сосланы, одного в Вологду, другого – в Галич. В рамках следствия в терской Черкасской слободе была произведена перепись населения, в которой числится 175 дворов «дворовых» и «задворных» узденей Муцала Сунчалеевича, зависимых от него и от его узденей черкас и окочан 84 , тезиков 85 и татар, «закладчиков» Муцала 86.

«1640 г. не позднее сентября 26. – Роспись населению Терской слободы, составленная терским сыном боярским П. Лукиным и подьячим Ф. Белковым по распоряжению терского воеводы. Датируется на основании доезжей памяти о переписи населения слободы 87 /л. 230/ Дворы Муцала-мурзы Черкаского дворовых узденей: Двор узденя Казака. По скаске матери ево он, Казак, на пашне. Двор узденя Тагапсова. По скаске жены ево он, Тагапсов, на пашне. Двор узденя Гусанка. По скаске жены ево он, Гусанка, поехал к Москве, с Муцалом-мурзою. Двор узденя Меремкулка. По скаске жены ево он, Маримкулко, на пашне. За Муцалом же мурзою задворные уздени: Двор узденя Пшегача. По скаске жены ево он, Пшегача, в Кабарде.

Двор узденя Бикши Алеева. Живет на одном дворе з братьею сам третий. По скаске матери ево он, Бикша, на пашне, а брат ево Черкес на Москве с Муцалом-мурзою, а третей брат Ялмурза дома./л. 234/ Задворные черкасы, живут за Муцал-мурзою дворами: Двор черкашенина, серебреново мастера Тлекеча. По скаске жонки ево он, Тлекеча, /л. 235/ на пашне. Двор черкашенина Хамылка. По скаске жены ево он, Хамылко, на пашне. [194]

Двор черкашенина Магаметя. По скаске жены ево он, Магеметко на пашне. Двор черкашенина Тагапсовка, кузнешново мастера. Ныне дома. Двор черкашенина Мерямкулка. По скаске матери ево у лошадей де он в атарех. Двор черкашенина Кула, и он дома. Двор черкашенина Пшунайка. По скаске сына ево он, Пшунайка, на пашне.

Да за Муцалом же живет двором Албир-мурза Костров. Двор Албир-мурзы узденя Кумычка. По скаске жены ево он де на пашне. Да за ним же, Муцал-мурзою, живет двором нагайсково Кудават-мурзы племянник Би-мурза. По скаске жены ево поехал в Большой Нагай. /л. 233/

У ево ж, Муцала-мурзы, дворового узденя у Гусанка на дворе живет тезик же гилянец Амирбечко в своей особной избе з женою, и ево дома нет, в Азове. Муцала ж мурзы Черкаского за дворовыми ж ево узденями: /л. 239/ За дворовым узденем, за Урчюком живет двором холоп ево черкашенин Тагапсовко. По скаске Муцала-мурзы узденя Урчюка на пашне. /л. 240/

За [за]дворным узденем за Пшегачем живет двором черкашенин Тагапсовко. По скаске жены поехал в Кабарду для проса. Муцала ж мурзы за [за]дворными узденями, за Матреем да за Каншовом [Каз]бековыми, живут 2 двора их узденских черкас, 2 человека Тагапсовко [да] Тлапшинко. А по скаске жон их они де на пашнех. Да за Муцалом-мурзою з братьею жилых з дворами окочен по имяном:

Двор дворового окоченина Чекелка Куранова. По скаске жены ево на пашне. /л. 241/ Двор задворново окоченина Елакчейка Куранова. По скаске жены ево на пашне.

Двор задворново окоченина Улунбечка Куранова. По скаске жены ево на пашне. Двор задворново окоченина Мусы Абыза. Дома. Да за Муцалом же мурзою з братьею жилых закладчиков татар з дворами по имяном порознь:

Двор татарина Ясенгулка. В атарех.

Двор татарина Мамбетка Булатова. Дома.

Двор татарина Исенгулка Акманова. На рыбной ловле.

Двор татарина Кудаишка Бегишева. Дома.

Двор татарина Мамбетка Салтанакова, и он дома 88.

В этом списке мы ещё раз встречаем имя «Пшегача», который числится «задворным» узденем Муцала Черкасского. Есть основания считать, что упомянутый нами выше «уздень княгини Жилегуаши Пшехача», которого отправили в Москву и «задворный уздень Муцала Пшегача», названный в данном списке, одно и то же лицо.

Попутно следует отметить, что многие фамилии, указанные в настоящем списке находят параллели с жителями современного сельского поселения Нижний Куркужин (Къуэнхьаблэ, Коново) Баксанского района КБР. С самого его основания (1851 г.) и по сегодняшний день (2021 г.) здесь вместе живут представители следующих фамилии: Дударовы, Гусовы, Жигуновы, Казаковы, Кардановы, Кумышевы, Мамбетовы, Маремкуловы, Науржановы, Пшихачевы, Тхагапсоевы, Тлепшевы, Хотовы, Хурановы, Пшиуновы, которые проживали в Терском городе в тот период. Едва ли может быть случайным такое совпадение. Суммируя приведённое выше, можно сказать, что Пшехача (Пшихачев) – житель Черкасской слободы Терского города, будучи вассалом князей Сунчалеевичей – жалованных князей Терского города, выполнял различные поручения дипломатического, военно-политического, правового, торгового и религиозного характера. Возвращаясь к конфликту Куденетовичей и Сунчалеевичей, отметим, что временное устранение Сунчалеевичей с политической арены не смогло все же предотвратить кровопролитие.

В начале 1641 г. на поминки убитого через интриги князей Алегуко и Хатокшоко клахстанейского князя Мудара Алхасовича съехались все его родственники и союзники, которые дали клятву отомстить Алегуко и Хатокшоко и приступили к сбору войска. Участники похода – многие князья и мурзы северокавказских обществ, «по своей мусульманской вере» почтили память Мудару, дали клятву и Калимат (Кельмамет, Келемет) Куденетович повел их на Алегукову Кабарду. 89

В числе князей и мурз 90 , участвовавших в походе: кумыкский шамхал 91 Айдемир – также племянник Мудара, с ним два брата и другие кумыкские мурзы, старший владетель Идарейского княжества – Нартшао Ельбадзукович с братьями, владетели Талъостанея – пши Семиз Ильдар, Сурхай и Кельмамет Ибаковичи, владетели Джлахъстанея – пши Ахлоу Айтекович и Кази Мударович, барагунский владетель – Куденет мурза с сыновьями, терские служилые мурзы Черкасские – Татархан и Тонжехан Араслановичи, мурзы Большой ногайской орды – Салтанаш Аксаков и Хорошай Чюбаметов. К походу привлекли также и русский отряд в три сотни стрельцов, под командованием стрелецкого головы Артемия Шишмарева, ранее отправленный для охраны кабаков Идаровичей от набегов Алигоко и Хатокшоко.

12 июля 1641 г. в верховьях реки Малки они встретились с отрядом ногайцев, специально высланным навстречу для ложной атаки. Сами Алигоко и Хатокшоко с конницей ушли в лес и выжидали в засаде. В тот момент, когда часть объединенных сил Калимата начала преследовать ногайцев, а часть укреплялась «обозом», неожиданно из засады вышли конники Алигоко и Хатокшоко, не давая соединиться разрозненным частям, прижали к крутому берегу Малки, охватив их с левого и правого флангов, устроили настоящее побоище. Погибло много людей и среди них организатор похода – Калимат Куденетович, а также пши талъостанейские: Ильдар и Сурхай Ибаковичи, шамхал Айдемир и стрелецкий голова Артемий Шишмарев.

В плен к Алигоко попали: Татархан Арасланович, Ахлоу Айтекович и барагунский владелец Куденет мурза, спаслись бегством: шамхаловы два брата «Казанальп да Мамадалей, да  еркасские мурзы Ильдаров брат Ибакова Кельмамет, да Кази Мударов сын Алхасова, да Нартшао князь с сыном, да Танжехан Арасланов, да Большого ногаю Салтанаш мурза Аксаков, да Хорошай Чюбармаметов». Под Калиматом Куденетовичем убита лошадь «самая добрая»,  редназначавшаяся под царское седло.

Исход битвы не принес, однако, ни радостей, ни покоя победителям. Княжеству Кабардей грозила опасность новых вторжений. Ходили слухи о том, что татлостанейский пши Калимат Ибакович отправился за помощью к зятю своему – крымскому хану Бахадыр I Гирею (июнь 1637 – октябрь 1641).